Книжки, которые стоит прочитать на новогодних каникулах

Какие книги читать на каникулах? Конечно, стоит взяться за те, про которые слышали в течение всего года, но еще не успели прочесть. Мы вспомнили одни из самых громких книжных новинок 2016 года: «Маленькая жизнь», «Авиатор», новый «Гарри Поттер» – это все они… 

«Маленькая жизнь», Ханья Янагихара

Самый, пожалуй, громкий и душераздирающий роман 2016 года.

Книга начинается как история дружбы четверых друзей: Джуда, Виллема, Малькольма и Джея-Би, – но постепенно концентрируется на юристе Джуде, на его детских травмах.

Роман вобрал в себя университетские хроники, психологическую драму и какой-то удивительный, почти мистический опыт читательского вживания в одного из персонажей, Джуда.

Кто-то называет книгу манипулятивной, потому что Янагихара умеет выбрать идеальный момент, чтобы крепко ударить под дых, заставив испытать страх, страдание или ужас. Армия читателей «Маленькой жизни» уже поделилась на тех, кто много плакал при прочтении, а кто – не очень.

Но эта похожая на американские горки книжка как минимум позволяет справиться с собственными травмами. Как минимум.

«Гарри Поттер и проклятое дитя», Джоан Роулинг

Восьмая книга про Гарри Поттера, в которой мальчик со шрамом вырос, женился на Джинни и стал отцом троих детей. Гарри Поттер, конечно, не Питер Пен, взросление для которого – конец истории. За тем, как Гарри меняется, мы наблюдали на протяжении нескольких лет, но, положа руку на сердце, все же надеялись, что он будет расти медленнее.

Книгу, а точнее пьесу (в лондонском театре с лета идет постановка с темнокожей взрослой Гермионой Грейнджер), Роулинг написала в соавторстве с Джеком Торном и Джоном Тиффани. История получилась явно слабее, чем предыдущие романы, но фанатов волшебной вселенной Поттера разве это остановит?

«Тобол. Много званых», Алексей Иванов

Первая часть дилогии «Тобол» (следующая – «Тобол. Мало избранных»), в которой Алексей Иванов обращается ко времени, когда петровские реформы стали вживаться в Россию.

Этот роман-пеплум создан по формату драматического сериала, и, несмотря на историзм повествования, в нем есть что-то от «Игры престолов» – дух мрачного, где-то глубоко бурлящего волшебства.

«Безгрешность», Джонатан Франзен

Один из важных американских романов года – история семьи, развернувшаяся на несколько десятилетий.

Девушка Пьюрити, а для близких просто Пип, хочет раскрыть тайны своего прошлого, которые скрывает от нее эксцентричная мать, и разобраться с настоящим.

В романе есть интриги, предательства, любовная и детективная линии, драматическое развитие событий, охватывающих не только несколько лет, но и несколько стран. Затрагиваются проблемы доступа к информации, противостояние отцов и детей, феминизм – в общем, кажется, что в романе есть все и даже чуть-чуть больше, чем нужно.

«Авиатор», Евгений Водолазкин

Если предыдущий роман Водолазкина «Лавр» был, как указано в подзаголовке, «неисторическим романом», то «Авиатор» – роман об альтернативной истории.

Главный герой Иннокентий Платонов, очнувшийся на больничной койке, ничего не помнит из своего прошлого и постепенно составляет калейдоскоп зыбких ощущений и ускользающих воспоминаний. Некоторые события его жизни закольцовываются, а сама жизнь растекается на весь XX век. Теплое питерское детство, вдохновенная влюбленность, страшное время в лагере и Соловках – все это складывается в общую картину…

«Соловей», Кристин Ханна

Книга о любви и о войне, о семье, об ужасах Холокоста, о французском Сопротивлении, о человеческом бесстрашии. Две сестры Вианна и Изабель оказываются в оккупированной немцами французской деревушке. У каждой из них свой путь сопротивления, каждой предстоит пройти свой путь, вынести многое и пожертвовать многим…

«Шум времени», Джулиан Барнс

Известный британский автор написал беллетризированную биографию гениального композитора Дмитрия Шостаковича. Книга оказалась посвящена не столько процессу творчества, сколько проблематике выбора: сталинский Советский Союз – идеальное пространство для освещения этой темы. Барнс удивительно глубоко погрузился в 30-е и 40-е годы прошлого века, точным образом выписывал детали, создал атмосферу и, может быть, сам вжился в образ московского интеллигента.