«Советский антиквариат – это не просто история. Это капитал»: интервью с профессором Ноной Дроновой

Тема искусства и коллекционирования неисчерпаема, интересна и актуальна всегда. Как, например, относиться к сокровищам из «бабушкиного сундука» – фарфору, фаянсу, стеклянной посуде советской эпохи? Сегодня у редакции sunmag.me в гостях Нона Дронова – профессор, академик, эксперт в области геммологии и декоративно-прикладного искусства, доктор технических наук, председатель Коллегии экспертов-геммологов. С Ноной Дмитриевной мы и обсудим волнующий нас вопрос.

– Во-первых, это культурный код. Советское декоративно-прикладное искусство – это не только утилитарные вещи, но и носители памяти эпохи. Предметы, сделанные в 1950–1980-х годах, особенно на известных заводах, – это соединение высокого ремесла, художественного мышления и идеологии времени. Во-вторых, ручная работа. Многое из того, что сегодня называют «советским антиквариатом», – это ручной труд мастеров, часто по индивидуальным проектам. На таких вещах уже не сэкономишь – они не будут дешеветь, они будут только дорожать. Это капитал, который можно потрогать руками, поставить в интерьере и передать по наследству детям.

– Абсолютно верно. Советские стекольные заводы выпускали не только массовую продукцию. По различным важным поводам, в том числе и в преддверии крупных выставок – ВДНХ, Международной выставки в Лейпциге, «Экспо-67», создавались специальные коллекции. Это были авторские серии, разрабатываемые в сотрудничестве с художниками. Такие вещи не шли в розничную продажу. Они создавались как витрина страны, эстетически выверенные, сложные в производстве, подчас с применением уникальных техник горячей отделки, гравировки, многослойного стекла.

– Вы можете привести примеры таких заводов и имен?

– Конечно. Это прежде всего Гусевский хрустальный завод, Никольский завод, Дятьковский, Ленинградский завод художественного стекла. Среди авторов особое место занимает Владимир Бердников – заслуженный художник России, человек, который сформировал свой узнаваемый пластический язык. Его чувство пропорций, умение передать образ в стекле – от кубка до многофигурной вазы – сегодня воспринимается как высшая форма ремесла. Он работал и с тончайшим хрусталем, и с насыщенным цветным гутным стеклом, и его авторские коллекции – это уже музейный уровень.

– Гутное стекло – отдельный вид искусства?

– Совершенно отдельный. Это работа с живым, еще текучим материалом, свободное дутье без применения готовых лекал, позволяющее получить художественное стекло. Мастер буквально лепит изделие из расплавленного стекла, задает форму, цвет, рисунок, объем. Гутное стекло (от немецкого hutta – стеклодувная мастерская) – это не о стандартах. Это о свободе. Советские мастера, особенно в 1960–1970-е годы, создавали вещи, которые можно сравнить с пластикой, динамичные, текучие, почти одушевленные. Такие вазы и декоративные предметы сегодня высоко котируются в Европе, особенно в Скандинавии, где очень ценятся минимализм и смысловая выразительность формы.

– Можно ли сказать, что сейчас подходящее время для инвестиций в такие предметы искусства?

– Да, и я это говорю как эксперт, оценивающий антиквариат, и как член союза художников России. Мы видим, как быстро дорожают именно те предметы, которые еще недавно считались «обычным советским стеклом». Особенно авторские вещи, подписанные мастерами. Коллекции из цветного гутного стекла, созданные на Гусевском заводе по эскизам Бердникова или Зотова, могут удваиваться в цене за 3–5 лет. Вещи, которые вчера продавались на блошином рынке, сегодня идут с молотка в Christie’s и Dorotheum. Главное – знать, что искать. Это не массмаркет и не бытовая посуда. Это искусство.

– Безусловно. Советский хрусталь и стекло – это и статус, и вкус. Они возвращаются в моду, но теперь не как пережиток прошлого, а как стильный акцент. В современной архитектуре, где преобладают строгие формы и монохром, поставить на стол вазу ручной работы 1960-х годов – это как подписать картину. Это работает. Это впечатляет.